Проран или Поджабный — один из волжских островов, расположенных возле Самары. Местных жителей здесь почти не осталось (но они есть!), и основная часть населения — это туристы, приезжающие летом отдохнуть на турбазах и в коттеджных поселках, разбросанных по всему острову. Деревня на Проране всего одна — да и та отчасти заброшена. Здесь чуть более десятка деревянных домов и двухэтажных бараков, вдоль которых гуляют коровы. «Большая Деревня» отправилась за Волгу, чтобы увидеть все своими глазами и узнать у немногочисленных аборигенов, каково жить бок о бок с туристами в 70-летних избушках.

Остров диких черепах

Первые жители появились на Проране в начале XX века — это были переселенцы с Дона, строившие тут землянки. Как пишет официальный сайт острова, они и дали ему такое название. В 1920-х тут жило уже более трех тысяч человек, а землянки сменили обычные избушки. В годы Второй мировой войны на Проране стояла зенитная батарея, склад боеприпасов и ремонтно-эксплуатационная база.

Жители называли себя «Робинзонами» и перемещались от дома к дому на весельных лодках

Сейчас официальное название острова — Поджабный, оно появилось из-за водяных черепах, которые во множестве водились во внутренних озерах Прорана — местные называли их «жабами». К сожалению, поздороваться с тотемным животным уже не получится — последнюю «жабу» выловили из озера Зелененького в 2006 году.

Трижды остров смывало: два раза в в конце 1960-х из-за резкого подъема уровня воды и один раз в 1979 году во время паводка. Тогда жители называли себя Робинзонами и перемещались от дома к дому на весельных лодках. После этих катаклизмов остров официально перестал быть жилым: по распоряжению властей огороды были уничтожены тракторами, а на их месте появились первые турбазы. Но местные постепенно возвращались — кто-то стал жить на базах отдыха, а кто-то восстановил разрушенные дома.

Буханка за 60 рублей

Сейчас переправиться на Поджабный можно с речного вокзала за 15 минут — теплоходы по маршруту «Самара — Рождествено» ходят каждый час с шести утра до девяти вечера, почти все делают остановку на Проране. Билет в одну сторону стоит 80 рублей.

Переправа работает с апреля по ноябрь, но жизнь на Проране не замирает и зимой: местные топят печи, катаются на снегоходах и лыжах, а до Самары добираются прямо по льду. По словам директора одной из турбаз, на острове круглый год живет около ста человек.

Большая часть турбаз и коттеджных поселков расположена вдоль побережья и возле пристани, одноименная деревня стоит там же. Есть небольшое кладбище. На остальной территории расположились озера, лес и заболоченные участки. По песчаным дорогам расходятся вновь прибывшие группы отдыхающих. Туристы даже не в курсе, что здесь есть постоянные жители, и лишь пожимают плечами на вопросы о них. Основные занятие на Проране — рыбалка, пляжный отдых и дискотеки, которые организуют на турбазах каждую пятницу и субботу.

Вокруг раскидано много заброшенных домов: где-то слетела крыша, а где-то от избушки и вовсе осталось несколько обломков. Судя по обшарпанным стенам и полуразрушенным крышам, даже в тех домах, где живут люди, уже давно не проводился внешний ремонт. Пожарной безопасностью, медпомощью и правозащитой тоже никто не занимается. По населенной части острова блуждают коровы, принадлежащие местным, — они иногда копаются в свалке возле пристани и мусорных баках, которые убирают не слишком охотно.

На территории деревни стоит один из нескольких магазинов, в которых туристы закупаются пивом и закусками. По словам местных, они сами туда даже не заходят: ассортимент минимальный, а обычная буханка хлеба стоит 60 рублей. За едой местные жители ездят в Самару.

Основная работа — сторож

Немногочисленные аборигены, которых нам посчастливилось встретить, оказались не слишком приветливыми: никто не пустил журналистов даже во двор, не говоря уж о пороге дома. Первой, кто согласился говорить, оказалась 66-летняя Ольга Павловна — вместе с мужем она живет в старом деревянном доме, держит пять коров, продает молоко и молочные продукты собственного производства и занимается огородом. Раньше работала на заводе имени Масленникова, а теперь выбирается в город только чтобы забрать пенсию и купить продукты.

В Самаре у нас есть квартира, в ней обычно живет дочка, но сейчас она тоже тут — работает администратором на турбазе. Мне здесь нравится больше, чем в городе — там суета, а здесь тишина и покой, хоть и цивилизации нет. Обычно я встаю в шесть утра и дою коров, а муж уже с четырех работает в огороде. Потом я обрабатываю молоко: делаю масло, творог, сметану, занимаюсь домашними делами и поливаю, иногда хожу купаться с внуками, они живут по соседству. Я продаю молочку — правда, покупателей немного, но я не расстраиваюсь: у нас большая семья, так что мы рады все оставить себе. Зимой местные ходят на каток, катаются на лыжах и снегоходах, а летом купаются в Волге, но времени на отдых не так много — огород сам себя не вскопает.

Еще мы поговорили с Владимиром Ивановичем, который родился на Поджабном в 1941 году. В 1957-м его семью выселили с острова в связи с паводком, случившимся из-за перекрытия плотины ГЭС, тогда им предоставили квартиру в Самаре. Но корни оказались сильнее прелестей мегаполиса — и в 2000 году Владимир вместе с женой вернулся на Проран. Теперь он снимает здесь дом и встречает детей и внуков.

До выселения здесь проживало много семей — все побережье было заполнено домами, сюда ездили машины, трактора, народ держал скотину. Когда нас выселили, я сначала работал шлифовщиком, потом окончил техникум и стал бригадиром базы на 4 ГПЗ, а в конце концов работал механиком в автоматно-токарном цехе.

Сейчас Владимир Иванович целые дни проводит на рыбалке: копаться в огороде уже не позволяет возраст, да и желания нет, а других занятий на острове немного. Он всем доволен: вокруг — природа и свежий воздух, а в Самаре — «асфальт и вода с вредными примесями».

У нас здесь все как в городе: есть и стиральная машина, и холодильник, и микроволновка, и даже телевизор. Интернет тоже есть — в телефонах — но я им почти не пользуюсь. В домике у нас почти все сгнило, в одном углу крыша протекает очень сильно, но деваться некуда. Местным домам по 60 лет, ремонта не было уже давным-давно. Внутри стараемся все делать сами, а снаружи должна чинить управляющая компания, которой мы платим деньги каждый месяц, — но кому это надо?

Последним нам встретился 82-летний Иван Григорьевич. Он рассказал, что снимает дом у фонда имущества аж с 1981 года и еще помнит времена, когда на Проране было много мелких предприятий. На одном из таких сегодняшний пенсионер когда-то работал электромехаником торгового оборудования, а его жена трудилась старшим экономистом на одной из турбаз.

На Проране развлекаются одним способом — пьют водку и пиво. Есть немного приличных людей, но они отгораживаются от остальных в таких местах острова, где аренда обходится в 12 000 рублей за сутки. Основная работа — сторож, их тут очень много, но занимаются они разными вещами: кто-то постель выдает, кто-то заведует дискотекой, а кто-то просто спит целыми днями. Платят тут мизер — 5-7 тысяч рублей.

В деревне стоит общий насос для воды, один на всех жителей. Еду приходится возить из города — обычно закупки хватает на неделю. Иван Григорьевич возит из Самары овощи, хлеб и лапшу, а молоко берет у местных, хоть и выходит дорого.

Нас с женой тут многое не устраивает — например, стоимость переправы: дорога до города выходит аж 80 рублей в один конец. Крыша течет, а крыльцо вообще развалилось — я стараюсь чинить, но это уже тяжело. Вроде как должна администрация помогать, но она ничего не делает. Вокруг одна разруха, соседние дома лет по 20 стоят без хозяев. Нас даже не охраняет никто — у турбаз есть сторожа есть, а деревенские жители беззащитны.